Posts
Пользователи
Страницы
Группа
Читальный зал
Магазин
Литафиша
Игры
Форум
Newple Видео
Работа
Краудфандинг
(лучший праздничный подарок себе любимому — сверзить с горба очередной сизифов камень да и потянуться привольно, пока следующим не нагрузился)
Расплачиваясь шестью годами личного времени (время — издавна признанное средство платежей!) за общую физическую и углублённую умственную подготовку, герой не сразу начинает догадываться , что это вообще-то — его жизнь.
https://disk.yandex.ru/d/q24Pbw9dhTk28g
https://portal-kultura.ru/arti....cles/books/367118-li
# стих введенский в начало Рождественского сезона
релоканты с экспроприантами
по душам говорили-калякали
жаль языка друг дружки не знали
с неба звёзды на головы какали
слишком умным статским советникам
но они же не виноватые
сам поди-кась попробуй
по паркетному льду
вензеля повыписуй витиеватые
чтоб никто из жюрей не пожмотился
отслюнить шесть-ноль шестёрке
чтобы весь их состав дал
высший балл
болван-истукан плёскал в стакан
заливку для зенок
чистоганом без пенок
он тутОшний бармен
в деле этом он дока
без перемен
мотает срок за сроком
застойковых дел мастак
того и гляди в паханы выйдет
если токо дотумкает как
по зябкой пороше на жести асфальтной
зачехлённые пудели нюхались
напрягая своё обоняние
языковый барьер им поху-фигу
ты эксодусный? а я питерский
ладно брат давай до свидания
Можно лишиться памяти, чувствительности конечностей,
Дышать, есть и пить через трубки,
Неосторожное касание губами вечности
Похоже на хлопание крыльев голубки.
Можно привести тысячу доказательств,
Доказывая то, чего не существует,
Бросить выполнять десяток обязательств
Всё равно никто не поймает, не оштрафует.
Можно краску засунуть обратно в тюбик,
Да не вспомнить, как делалось это когда-то.
И в чувствительных губах ледяной кубик
Растворится и заполнит холодом кратер.
РЫЛО.
Что было, а чего не было — того я сказать не могу. С кем это случилось — никому не ведомо. Когда произошло — никто не помнит. А говорят так, будто бы сами всё видели собственными глазами.
Жили да были
в одном свином рыле
Баба да Дед.
Дед хлебал щи на обед
в одной ноздре у Хавроньи,
Бабка гоняла чаи в другой,
развитая всесторонне,
слушала грампластинки на граммофоне.
По той причине или другой,
но в гости Дед с Бабкой друг другу сказали, что — ни ногой.
Раз купил себе Дед диван,
похохатывал: «Хо-хо-хо… Дивный диван!»
Отвечала ему Баба: «Ага!
Ох и румяны же бока у пирога!
Как под музычку пойду плясать кругом,
услаждать свои уста пирогом».
Дед с досады ножкой топ, ручкой хлоп,
да вприсядку припустил, да впритоп.
И таких он накрутил кренделей — просто смех,
что не смог внести в таблицу Менделеев их всех.
Бабка со смеху пустилась в бега,
прихватив с собой ломоть пирога.
Оседлал Дед диван и за ней.
Так пробегали сто лет и сто дней,
вдруг Хавроньюшка занемогла да слегла
на соломку в закуток у угла.
Ничего красавица не ест и не пьёт,
только слёзки горемычные льёт.
Говорит Деду с Бабкой: «Помиритесь,
полюбите друг друга и женитесь».
Чихнула тут Хавронья,
и началась гармония.
Было — не было. Так или иначе,
вот уж Конь ретивый под Витязем скачет,
молодая Княжна сына качает в колыбели,
про Свиное рыло забыли, возвращатся намерений не имели.
Рассердилось Свиное рыло,
давай хрюкать да чихать,
собралось откусить ногу, руку Витязю,
на Княжне в город ездить, огород пахать,
но пуще всего угрожало коварством
дитя заманить в своё тёмное царство.
Идут Витязь с Княжной к Хавронье, кланяются ей в ноженьки: «Спаси нас, кормилица, от зла великого, во сто крат умноженного.
Без тебя, без Хавроньи, Свиное рыло
под землёй себе царство-государство нарыло.
Да грозит нам в рабстве под ним лежать и гнить,
и рода нашего оборвать нить».
Хавроньюшка отыскала рыло в пушке — о том молчок,
глядишь, рыло исчезло, остался один пятачок.
Стали далее все жить - наживать ума разума,
и следить, чтоб рыло было к свинье привязано.
#the work in progress
(....и вот, как на духу, если бы меня спросили: ебля — это действо не более, чем для двоих. Природа её настолько интимна, что между любовниками даже гандон — третий лишний… Кого-то может и шокировать подобная старомодность, но уж таким я уродился...)
кому уик-энд, а кому -- мать родная
#the work in progress
(...возвращаясь к широкоизвестному «Крёстному Отцу»…
С печалью замечаем, что в Американской литературе почти не осталось писателей — Сэлинджер, Пинчон, Воллес и... обчёлся. Остальные превратились в сценаристов, кропающих мультяшные сюжеты и мыльно-оперные диалоги для сбыта в Голливуд.
Конечно нет! У меня и в мыслях нет кого-то упрекнуть! Ни-ни! Все мы одним миром мазаны, разнимся лишь в умении скрывать и глубже прятать наше стремление продать себя — да подороже! — той или иной модной индустрии. Вот почему, при всех моих персональных расхождениях с доктринами и практикой Христианства, я не могу не восхититься инструкцией М-ра И. Я. Христа: «Пусть тот, кто ни разу не ходил налево, станет зачинщиком в убийстве этой бляди».
Воззри же! Одной-единственной притчи из Евангелия достаточно, чтобы весь сброд рода человеческого, оптом, получил отпущение грехов на множество грядущих тысячелетий. Если внимательно читать.
Но существует ли альтернатива? Конечно и абсолютно — да. Она вся выразима словами похвалы самому себе за результат приложенных усилий: «А чё, так, в общем, вроде как ничё. Местами. Кой-де до хохота вставляло. И лет двенадцать срока скоротал».
Но каши, безусловно, из данной альтернативы не сварганишь. А насчёт нагреть руки, то и вовсе не сюда. Так что — ну их, заоблачные материи, идём на мягкую посадку, пристегните ремни безопасности — под крылом литература.
Оглянёмтесь-ка на Британца Моэма. В его рассказах, первый абзац — словно аккорд, вступление к фуге. В нём, среди случайных якобы деталей, рассыпаны узелки-зёрнышки, что вырастут в дальнейшее повествование, и в развязку с далёкими отголосками нот первого абзаца. Вот где мастерство ремесла! А у подёнщиков-голливудистов ремесло без мастерства. Отец мой сказал бы «тьфу!»
Пьюзо — ролевая модель для всё тех же и таких же как он голливудописцев. Он стал первым, кто отшматовал шестизначную сумму долларов за выстаранное изделие. Честь, хвала и зависть бухгалтерному первопроходцу! Однако «Крёстный Отец» страдает немочью общей всем боевичным бестселлерам: покуда герой борется за выживание в неблагоприятной, враждебно настроенной среде мафиозных кланов, читать ещё как-то можно, но вот пошла раздача слоников, то есть планомерное истребление плохих парней, вся вина которых лишь в том, что не менее плохие парни оказаться хитрожопее (так не честно! автор подсуживает!), интерес сникает, иссякает, испаряется. И, при всём респекте к мистеру Линкольну, впортреченному в зелень купюр, зево́та нападает.
Та же херня, что и с 19-й песней «Одиссеи» Гомера (?), где герой возвращается из долгих скитаний и мочит претендентов на его жену, одного за другим, с эстетически анатомическими подробностями о растекании мозгов из проломленных черепных коробок и расползании потрохов из вспоротых брюшнин.
Мне так и не удалось дочитать эту песнь, даже в добротном Украинском переводе, не из брезгливости, нет, просто скучно стало. И ведь казалось бы — где Гомер, а где монетизирование, но как совпали!..)
Сергей Огольцов
Удалить комментарий
Вы уверены, что хотите удалить этот комментарий?