РЕМЕЙК.
Мне так скучны твои ремейки,
Хочу дождаться темноты
И спать на парковой скамейке
В Центральном округе мечты.
Как в сновиденьи наркомана
Сгустится мрак, в улыбках луж
Кровавый месяц из кармана
Достанет нож, отнимет куш,
И станет, кукиш за спиною
Как туз пиковый прятать, но
Тряхну я головой льняною
И воду превращу в вино.
Ни мышь, ни крыс не шелохнутся,
Не отгрызут моих ушей;
Я просто гребанный Конфуций.
Я - Ватикан лобковых вшей.
Я не разносчик укоризны,
Я сам в себе порой в упор
Не нахожу следов отчизны,
Зато есть Космоса простор.
Я - та же вошь на вшивом теле
Не мной отверженной страны,
Я в магазине зырил телек
Под строгим взглядом Сатаны.
Там войны шли, шли ураганы,
Пожары, наводненья...что ж,
Возможно, смоет балаганы,
Что бы сдержать земную дрожь.
Я знал всегда что мир домкратом
Нельзя, как Лазаря поднять.
Я сам немного мирный атом,
Могу взорваться и вонять.
Но, пригвожден к моей скамейке,
Я жду глубокой темноты....
Какие скучные ремейки
Придумываешь, папа, ты.

Царствие подводное

Не свихнулся, не в бреду, суть в формулировке,
Я сравнения приведу в юморной трактовке.
Кто в рассоле, кто во льду – словно сельди в бочке,
Все мы в жизненном пруду, в пищевой цепочке.

Водоём у нас один - фауна различная,
Роль играет глубина в стереотипах личности,
Но и у акул косяк: губит бытовуха,
Можно всё, лишь бы не всплыть тушкой кверху брюхом.

В большинстве своём пласты, сплошь гольян, да скумбрия,
Ценят блеск от чешуи, всё от скудоумия.
Что не пелядь, говорят, рыбка благородная,
А сама из рода шпрот, килька бутербродная.

Нагло ёрзает плотва посреди планктона,
В ожидании нереста, сытного сезона,
Реофилы прут во власть, что ни чин – то, хариус,
Золотою рыбкой став, чтобы пропиарились.

Давят лозунг, трепеща, но, свежо предание,
Есть желанье дать леща за все их оправдания,
Словно тиной зарастает царствие подводное,
А со всех сторон твердят: - Власть всегда народная!

Рыба с головы гниёт, доказано наукой,
Чтобы выжить, надо стать для кого–то щукой,
Так устроен водоём, плывём на зов желудочка,
Каждый здесь под колпаком – на крючке, на удочке!

Диспут под «ершом» вести - полное невежество,
Копчёная, сушёная и ни первой свежести,
Это всё «на вкус и цвет», подойдёт под «пенное»,
И в глубинах есть просвет, жизнь то обалденная!

Иосиф Бродский

25 декабря 1993

М.В.

Что нужно для чуда? Кожух овчара,
щепотка сегодня, крупица вчера,
и к пригоршне завтра добавь на глазок
огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,
к земле тяготея, хранят адреса,
настолько добраться стремясь до конца,
что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь — включи
звезду на прощанье в четыре свечи,
чтоб мир без вещей освещала она,
вослед тебе глядя, во все времена.

1993 г.

Брак поэта стал неожиданностью, как для его друзей, так и для почитателей его таланта...Он очень нежно относился к своей супруге, почти по-отечески. Если взглянуть на фотографии Иосифа Бродского и Марии Соццани, то невозможно не заметить, какое-то внутреннее умиротворенное свечение обоих.

В Рождество 1993 года появится стихотворение, и многие долго еще будут гадать, кто скрывается за инициалами посвящения. МБ – так всегда подписывал Бродский стихи, посвященные Марине Басмановой. Но МБ – это инициалы теперь и его супруги – Марии Бродской.

Иосиф Бродский

25 декабря 1993

М.В.

Что нужно для чуда? Кожух овчара,
щепотка сегодня, крупица вчера,
и к пригоршне завтра добавь на глазок
огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,
к земле тяготея, хранят адреса,
настолько добраться стремясь до конца,
что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь — включи
звезду на прощанье в четыре свечи,
чтоб мир без вещей освещала она,
вослед тебе глядя, во все времена.

1993 г.

Брак поэта стал неожиданностью, как для его друзей, так и для почитателей его таланта...Он очень нежно относился к своей супруге, почти по-отечески. Если взглянуть на фотографии Иосифа Бродского и Марии Соццани, то невозможно не заметить, какое-то внутреннее умиротворенное свечение обоих.

В Рождество 1993 года появится стихотворение, и многие долго еще будут гадать, кто скрывается за инициалами посвящения. МБ – так всегда подписывал Бродский стихи, посвященные Марине Басмановой. Но МБ – это инициалы теперь и его супруги – Марии Бродской.

Иосиф Бродский

25 декабря 1993

М.В.

Что нужно для чуда? Кожух овчара,
щепотка сегодня, крупица вчера,
и к пригоршне завтра добавь на глазок
огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,
к земле тяготея, хранят адреса,
настолько добраться стремясь до конца,
что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь — включи
звезду на прощанье в четыре свечи,
чтоб мир без вещей освещала она,
вослед тебе глядя, во все времена.

1993 г.

Брак поэта стал неожиданностью, как для его друзей, так и для почитателей его таланта...Он очень нежно относился к своей супруге, почти по-отечески. Если взглянуть на фотографии Иосифа Бродского и Марии Соццани, то невозможно не заметить, какое-то внутреннее умиротворенное свечение обоих.

В Рождество 1993 года появится стихотворение, и многие долго еще будут гадать, кто скрывается за инициалами посвящения. МБ – так всегда подписывал Бродский стихи, посвященные Марине Басмановой. Но МБ – это инициалы теперь и его супруги – Марии Бродской.

Иосиф Бродский

25 декабря 1993

М.В.

Что нужно для чуда? Кожух овчара,
щепотка сегодня, крупица вчера,
и к пригоршне завтра добавь на глазок
огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,
к земле тяготея, хранят адреса,
настолько добраться стремясь до конца,
что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь — включи
звезду на прощанье в четыре свечи,
чтоб мир без вещей освещала она,
вослед тебе глядя, во все времена.

1993 г.

Брак поэта стал неожиданностью, как для его друзей, так и для почитателей его таланта...Он очень нежно относился к своей супруге, почти по-отечески. Если взглянуть на фотографии Иосифа Бродского и Марии Соццани, то невозможно не заметить, какое-то внутреннее умиротворенное свечение обоих.

В Рождество 1993 года появится стихотворение, и многие долго еще будут гадать, кто скрывается за инициалами посвящения. МБ – так всегда подписывал Бродский стихи, посвященные Марине Басмановой. Но МБ – это инициалы теперь и его супруги – Марии Бродской.

ТАТЬЯНИН ДЕНЬ.
Из толпы нарциссизму подверженных новобранцев,
вечно ищущих искажённое отраженье в витринах луж,
Вдруг возникла Она...Небосвод был прозрачен и глянцев,
словно крипта отцов " Не хватайся за гуж, коль не дюж. "
Проходила Она непременно по левому флангу,
В окружении подруг - ослепительно сказочных муз.
Повезёт, если только повиснут долги, вывернут наизнанку
бесконечное поле обязанностей и обуз.
Как завидно шагает здоровая, рослая тëлка:
в чёрном драпе, в ботинках, с открытым лицом, без очков,
То ли радость играет на тонких губах еë, то ли издёвка,
прижигают бычки, сверлят точечно свëрла зрачков.
Шла и шла себе. Ветер, как пёс шелудивый
Облизал на лету золотистые шею и грудь
и, лаская ореховый локон разнузданной Дивы,
В флейту с шлейфом играя, давал ей немного вздохнуть.
Раскошелен январь. Сочтены его нервные клетки.
Тянет хилые лапки февраль - от рождения дряхлый старик
и мерцающий образ прелестной студентки- нимфетки
порождает в боку моём левом отчаянный крик.
Мимо носа она проскользнула, намёк был прозрачен,
словно крипта отцов "Не хватайся за гуж, коль не дюж",
наполняя вороньи гнездовья восторгом и плачем,
Отражалась одна лишь весна в зазеркалиях луж.

Какашка

Усталость сморила какашку –
Упала она и лежит.
И дышит, и пахнет так тяжко,
Так жалок фекалии вид.

А было ведь время лихое!
Бурлила бунтарски в кишках.
Рвалась как комета на волю,
Презрев неизвестности страх.

Мечтала: порву ягодицы
Напором жестоким и страстным,
И сразу вокруг заискрится
Мир новый, большой и прекрасный.

Но только на свет народившись,
Утратила бодрость бунтарка.
Ведь мир оказался раскисшим,
Не новым и, в общем, не ярким.

Свернулась колечком какашка,
В грязь жизни упав с высоты.
А всё потому, что стекляшкой
О быт наши бьются мечты.

БАБОЧКА И КАРДИНАЛ.
Торговыми рядами окружён,
Отдам долг пекарю, скупцу и виноделу
И стану бабочкой порхать среди мужей и жен,
Наполнивших Сикстинскую Капеллу.
Мне нравится мудреный Ватикан,
Его охранники в костюмах скоморошьих,
Всегда блау-блау небесно синий скан
Следит, преследует и с синькою полощет.
Я - мотылёк. Мне сладок аромат
Хранящейся в сосудах меткой плоти
И звон волнительный ключей от разных врат,
Закроют дверь, а после заколотят.
Настанет темнота, придёт конец,
Но тело хрупкое пока ещё не в яме.
В смертельной схватке Лаокоон-отец
Разделит змей и участь с сыновьями.
Вспорхнет вдруг птичка Красный кардинал
И скроется...спустя совсем немного,
Мальчишка в страхе плакал и пинал
Труп бедной птицы пред Пьетой Ван Гога.

О БОЛЬШОЙ КНИГЕ, кстати...